на крике
Страна осталась:
Страна осталась: в книгах, песнях, в лицах стариков…А деревья знают, что они в другой стране? Снег, дожди–уже из этой. Птицы поняли весной. Метались из стороны в сторону, гнёзд не вили, песен не пели. Местные: голуби, воробьи, вороны, как воровали, побирались, так и поныне живут. Им что хрен, что редька: думают редко. Люди не видят времени, у них: недели, месяцы, часы, календари. Зрячи деревья, в их кольцах время. Деревья–первые враги любой власти. Головы потом летят, после стволов, после визга пил, после времени очередь до людей доходит. Живу в чужой стране, не в своё время живу. Без людей, одни молитвы и шагов бесконечных метры. За Северяниным, вслед повторяю: «Не эмигрант ещё, просто дачник.» Жалею, что не лётчик. Поднял бы самолёт в воздух и улетел. В небе нет эмигрантов, там у Бога, все свои.
Александр Попов.
прочитала и подумала
- Не эмигрант ещё, просто... в леса/горы/на озера бегу...
Страна осталась: в книгах, песнях, в лицах стариков…А деревья знают, что они в другой стране? Снег, дожди–уже из этой. Птицы поняли весной. Метались из стороны в сторону, гнёзд не вили, песен не пели. Местные: голуби, воробьи, вороны, как воровали, побирались, так и поныне живут. Им что хрен, что редька: думают редко. Люди не видят времени, у них: недели, месяцы, часы, календари. Зрячи деревья, в их кольцах время. Деревья–первые враги любой власти. Головы потом летят, после стволов, после визга пил, после времени очередь до людей доходит. Живу в чужой стране, не в своё время живу. Без людей, одни молитвы и шагов бесконечных метры. За Северяниным, вслед повторяю: «Не эмигрант ещё, просто дачник.» Жалею, что не лётчик. Поднял бы самолёт в воздух и улетел. В небе нет эмигрантов, там у Бога, все свои.
Александр Попов.
прочитала и подумала
- Не эмигрант ещё, просто... в леса/горы/на озера бегу...
